Когда кофе остыл, Шульдих, как бы невзначай, касается края манжеты рубашки Оракула. Словно и не собираясь прикасаться к его руке, он делает еле уловимый жест. Но Пророк предупрежден. А, значит, вооружен... Он не шевелится и не встает со своего места... И Дар тут не причем.

Телепат знает это. Как знает все "За!" и "Против!" данного вопроса. Он знает, что делает, зачем и знает, в какой грубой форме пошлет свои угрызения и сомнения в очередной раз. И потому кофе вновь осужден на остывание.

- "Наверное, именно так и сходят с ума..." - думает однажды Шульдих, глядя на пар, поднимающийся от напитка и добавляя молоко.
Белая жидкость втекает плавной струйкой, вспенивается, поднимаясь кверху чашки и оседает на поверхности красивым мраморным узором. Это красиво, и Шульдиху в голову приходит сравнение... он никогда не признается, какое именно, но он считает его превосходным, и оно возбуждает.
Еще немец пытается представить, что именно на этот узор из кофе и молока похожи вероятностные линии будущего. Это сравнение не возбуждает телепата, зато оно заставляет его беззвучно смеяться, пока Провидец косится на него краем глаза. Шульдих замечает и затихает, пряча улыбку в уголках губ и снова утыкаясь в чашку.
Телепат не пьет кофе. Или пьет, но только горячий. Или только холодный. Или все же не пьет. Данный факт является неподтвержденным предположением. Например, Провидец ни разу не заставал Чтеца за оным занятием. Кофе в этом доме пьет только Оракул. Пьет, курит и неизменно гордо восседает на своем любимом месте на кухне. За время, которое уходит на протирание штанов от Гуччи, он уж точно мог бы написать и издать тысячи книг и монографий. Он мог бы поведать миру сотни полезных практических советов. Поделиться десятками миллионов размышлений.
Однако, вопреки всему, он учится жить в "здесь и сейчас". И потому ежеутренне наблюдает за Шульдихом, который наблюдает, как остывает кофе, который наблюдает... Впрочем, за кем или чем наблюдает кофе, неясно совершенно, да, пожалуй, это и не к чему. Но...

Когда кофе остыл, Шульдих, как бы невзначай, касается края манжеты рубашки Оракула. И говорит: "Пойдем..."